ИНОГО ВЫХОДА НЕ БЫЛО

80 лет назад, в ночь на 24 августа 1939 года, в Москве состоялось подписание Договора о ненападении между гитлеровской Германией и Советским Союзом. Новость о заключении пакта прогремела как гром среди ясного неба. Недоумением и гневом полны письма тысяч советских граждан, обрушившиеся на редакции центральных и местных газет, - антагонизм между Советским Союзом и Третьим рейхом был смертельным.

В конце 1930-х годов СССР являлся единственной страной Европы, чьи солдаты и офицеры лицом к лицу сражались с армейскими частями нацистской Германии и ее сателлитов. Необъявленная война шла в Испании, где советское правительство поддерживало республиканцев, в Китае, оборонявшемся от японской агрессии, наконец, в Монголии, где всего за три дня до подписания пакта, 20 августа 1939 года, началось масштабное наступление на Халхин-Голе.

У резкой смены советского внешнеполитического курса долгая предыстория и много причин. Начать стоит с самих основ Версальско-Вашингтонской системы, сложившейся по итогам Первой мировой войны. Базовым принципом межвоенного мироустройства, по мнению многих историков, являлось неравенство. Так называемые «великие державы» - Англия, Франция и США - стремились закрепить свое доминирование целенаправленным ослаблением потенциальных соперников. Германия подверглась поражению в правах, демилитаризации и унизительным репарациям, Османская империя и Австро-Венгрия - разделу, а Советская Россия - международной изоляции.

Вдоль всей протяженности наших западных границ сложился «кордон» из возникших на обломках Российской империи государств - зачастую с националистическими режимами. Самым крупным из них была Польша Пилсудского, в 1921 году отторгнувшая от России территории Западной Белоруссии и Западной Украины. Насильственная полонизация местных жителей к концу 1920-х переросла в неприкрытый государственный террор. Не лучше обстояли дела и в соседней Прибалтике.

Подлинное отношение Великобритании и Франции к этой «прихожей Европы» продемонстрировали Локарнские соглашения 1925 года. Стремление уничтожить Советский Союз, а позже банальная трусость побуждали Великобританию и Францию идти на беспрецедентные уступки Гитлеру. Политика «умиротворения» облегчила нацистам создание боеспособных вооруженных сил, позволила с комфортом «разминаться» в Испании и, наконец, в 1936 году возвратить демилитаризованную Рейнскую область.

Аппетитам агрессора, не привыкшего встречать отпор, было свойственно лишь расти. В марте 1938 года с молчаливого согласия Великобритании и Франции Гитлер осуществил аншлюс Австрии и инициировал Судетский кризис, завершившийся позорным «Мюнхенским сговором». 12 сентября, накануне своей встречи с фюрером, лидер британских «умиротворителей» Невилл Чемберлен заявил, что Германия и Англия являются «двумя столпами европейского мира и главными опорами против коммунизма». За этим последовал раздел суверенной Чехословакии, представителей которой, к слову, тогда не пригласили даже за стол переговоров.

«То, что произошло в Мюнхене, означает конец большевизма в Европе, конец всего политического влияния России на нашем континенте», - торжествовал итальянский диктатор Муссолини. Стало очевидно, что такие тонкие материи, как международное право, фашистских агрессоров и их сторонников уже не остановят. Советский Союз, оказавшийся в действительно непростой ситуации, вынужден был срочно менять прежние международные приоритеты.

Напомню, что с момента прихода нацистов к власти СССР стремился проводить политику общеевропейской коллективной безопасности. В 1934 году советское правительство откликнулось на предложение французского министра иностранных дел Луи Барту, выступившего с инициативной «Восточного пакта» с участием всех государств Восточной и Центральной Европы, включая СССР и Германию. По причинам, ставшим очевидными уже позже, Гитлер наотрез отказался подписывать подобное соглашение. И Германию - вот ирония истории! - горячо поддержала Польша.

Слепой антисоветизм «режима полковников» долгое время толкал поляков в орбиту гитлеровского влияния. Немцы же до поры их поощряли - отдали им в 1938 году часть Чехословакии, а затем манили обещаниями Советской Украины и выхода к Черному морю. По меньшей мере, именно об этом свидетельствуют добытые советской внешней разведкой записи беседы министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа с главой МИД Польши Юзефом Беком, состоявшейся в январе 1939 года в Варшаве.

В марте 1939 года Европу сотряс очередной дипломатический кризис. Вопреки всем гарантиям, данным Великобритании и Франции в Мюнхене, Гитлер оккупировал Чехию и провозгласил германский протекторат над Словакией. Развивая успех, агрессор аннексировал литовский Мемель и вслед за тем выдвинул сразу два ультиматума - к Румынии и Польше. Перспектива большой войны в Европе стала очевидной для всех.

Под колоссальным давлением общественности Лондон и Париж осудили Германию и отозвали берлинских послов. Весь март прошел в напряженных международных консультациях, к которым, наконец, был полноценно привлечен Советский Союз. В ответ на предложения Великобритании правительство СССР выступило с инициативой заключения нового англо-франко-советского договора о взаимопомощи и - приложением к нему - трехсторонней военной конвенции. Так, 17 апреля 1939 года, на самом пороге войны, начались Московские переговоры - отчаянная и, к сожалению, запоздалая попытка создания антигитлеровской коалиции. Символично, что еще до их начала, 11 апреля 1939 года, германским генштабом был принят печально известный план «Вайс» - план внезапного нападения на Польшу.

Историки продолжают спорить о том, что послужило причиной провала англо-франко-советской инициативы. Прежде всего, заметим, что ни британский, ни французский лидеры не желали встречаться со Сталиным лично. «Мистер Чемберлен вел прямые переговоры с Гитлером... Он и лорд Галифакс посещали Рим, - отмечал экс-премьер Великобритании Дэвид Ллойд Джордж. - Но кого они отправили в Россию? Они не послали даже члена кабинета самого низкого ранга, они послали клерка из Форин-офиса. Это было оскорблением».

Документы, добытые в том числе советской внешней разведкой, убеждают, что официальный Лондон даже не пытался договариваться с Москвой. В отличие от французов, вполне ощущавших угрозу своей национальной безопасности, британцы по-прежнему видели в Гитлере лишь строптивого союзника, которого надлежит «приструнить» гипотетическим союзом с русскими. Ясно и то, что «умиротворители» были не против повторить «Мюнхенский сговор» - теперь уже в отношении Польши. О подобных консультациях по линии Берлин - Лондон советская внешняя разведка также регулярно докладывала руководству страны вплоть до августа 1939 года.

В июле Латвия и Эстония заявили об отказе от принятия советских гарантий и заключили с Германией договоры о ненападении. Таким образом, вся Прибалтика превратилась в немецкий плацдарм для вторжения в СССР. Осознавая реальную угрозу, Советский Союз предложил отказаться от политических консультаций и перейти непосредственно к военным переговорам.

Продолжая тянуть время, британская и французская миссии отправились в советскую столицу максимально долгим путем: по морю до Ленинграда, а затем - поездом до Москвы. Кроме того, по прибытии выяснилось, что возглавлявший французскую делегацию генерал Жозеф Думенк обладал полномочиями лишь на ведение переговоров, а британский адмирал Реджинальд Дракс прибыл в Москву вообще без каких-либо полномочий.

Решающими, а точнее - финальными, стали разногласия по вопросу о проходе Красной армии через территорию Польши. Продолжая пребывать в плену своих иллюзий, поляки принципиально отказывались дать право прохода советским войскам. Не помогло даже давление на Варшаву со стороны официального Парижа. «Не немцы, а поляки ворвутся вглубь Германии в первые же дни войны!» - браво отвечал на все доводы польский посол Юзеф Лукасевич. Позднее, провожая западные военные миссии, маршал Ворошилов с горечью скажет адмиралу Драксу: «Выходит, нам следовало завоевать Польшу, чтобы предложить ей нашу помощь, или на коленях просить у поляков соизволения их спасти?» Ответ на этот риторический вопрос дала сама история.

Дальнейшие события развивались стремительно. Удостоверившись в бесперспективности консультаций с Лондоном и Парижем, советское руководство подтвердило свою готовность на прямые переговоры с Германией. Уже 23 августа 1939 года Москву спешно посетил министр иностранных дел Третьего рейха Иоахим фон Риббентроп. Немецкая дипломатия пошла на беспрецедентные уступки, дабы гарантировать советский нейтралитет в польской кампании. Проект договора был утвержден в тот же день, а уже ночью - подписан в Кремле.

Тактическое соглашение с Гитлером позволило расколоть коалицию англо-французских «умиротворителей» и стран «оси», обеспечило Советскому Союзу несколько лет мира и помогло отодвинуть на запад границу с Германией. Главным мерилом целесообразности договора являлась национальная безопасность - в конечном счете в прочный мир с агрессором к тому моменту не верил уже никто.

Спустя всего неделю, 1 сентября 1939 года, в Европе началась Вторая мировая война. Произошедшее стало крупнейшим поражением Великобритании и Франции, их правительств, дипломатий и разведок. Стремясь обезопасить себя и подтолкнуть Германию к нападению на Советский Союз, «умиротворители» пали жертвой собственных интриг. «Надо признать, СССР вел умную политику», - отмечал финский лидер Карл Маннергейм, никогда, заметим, не питавший симпатий к советскому строю.

Дальнейшие события подтвердили, что отказ от предложений Риббентропа мог бы поставить Советский Союз в гораздо худшие военно-политические условия. Переоценивая свою значимость в глазах старших «партнеров», Польша не получила от Великобритании и Франции никакой реальной помощи. Спустя всего две недели она прекратила существовать как независимое государство, а гарантии западных лидеров обернулись дипломатическим убежищем для польского правительства в изгнании.

Вопреки настоятельным требованиям Гитлера советские войска не переходили на территорию Польши вплоть до фактически полного прекращения сопротивления польской армии и завершения эвакуации органов центрального правительства Польской Республики. 17 сентября 1939 первые части Красной армии пересекли советско-польскую границу. Здраво оценивая ситуацию, главнокомандующий польской армией маршал Эдвард Рыдз-Смиглы отдал приказ не вступать с ними в бой.

Стремительно продвигаясь вперед, Красная армия за пять дней вышла к прежним границам Российской империи (напомню, что прошло всего 18 лет после передачи этих бывших российских территорий Польше по условиям Рижского мира). Последствия насильственной полонизации давали о себе знать - красноармейцев зачастую встречали как освободителей, а в ряде мест стихийно возникали антипольские партизанские отряды. Ярким эпизодом освободительной борьбы стало Скидельское восстание в Западной Белоруссии, сковавшее значительный контингент польских сил.

Замечу также, что присутствие советских военнослужащих - как в Польше, так и позднее в Прибалтике - позволило не допустить масштабных еврейских погромов, которые, не дожидаясь германских хозяев, подчас устраивали местные нацистские молодчики. Безусловно, все эти обстоятельства должны учитываться при оценке советской внешней политики в тот период.

Новая советско-германская граница получила молчаливое международное признание. «То, что русские армии должны были встать на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против нацистской угрозы», - подчеркивал в своем выступлении сэр Уинстон Черчилль. Сдержанное согласие с произошедшими территориальными изменениями дал и официальный Париж.

При этом по дипломатическим каналам советским правительством до Великобритании и Франции было доведено, что «нынешняя демаркационная линия не представляет государственной границы между Германией и СССР», а судьба Польши «зависит от многих факторов и противоположных сил, учесть которые в настоящее время нет пока возможности».

Как мы знаем, главным среди этих обстоятельств стало начало Великой Отечественной войны. В 1941-1944 годах в советском тылу были вновь сформированы и вооружены польские национальные части. Солдаты Войска Польского воевали плечом к плечу с бойцами Красной армии, освобождали свою родину от нацизма. Более 600 тысяч красноармейцев отдали свои жизни, сражаясь на польской земле. Ими и их боевыми товарищами были освобождены узники Освенцима, Майданека, Треблинки...

Добавлю к этому еще один штрих: уже после победы над нацистской Германией по инициативе СССР в пользу Польши была отторгнута значительная часть промышленно развитых территорий - Силезии, Восточной Пруссии и Померании. Усилиями советской дипломатии Польская Республика расширилась практически на четверть. Так что польским партнерам следует находить в своем прошлом правильные образцы - вряд ли заслуживают доброй памяти польские националисты, отметившиеся лишь бегством из страны в момент нависшей над ней опасности.

В заключение скажу, что главный принцип исторической науки - не подходить к оценке событий прошлого исключительно с позиций сегодняшнего дня. Лишь глубокое погружение в контекст эпохи, опора на подлинные исторические источники и учет компетентных мнений профессиональных историков позволяют извлекать из прошлого актуальные и востребованные уроки.

Сергей НАРЫШКИН, председатель Российского исторического общества.